История Peugeot

История автофирмы «Пежо» началась сто десять лет назад в июне 1896 г., но скажи такое покойному Арману Пежо (Armand Peugeot), можно было бы нарваться на грубость: «копайте глубже, месье!». Самому бизнесу фабрикантов Пежо уже лет двести-триста, а роман Армана с самодвижущимися экипажами начался еще в 80-х гг. XIX века. Пежо славились своими велосипедами, а в 1888 г. один из кузенов – Арман – по лицензии Леона Серполле (Leon Serpollet) построил первый паровик, трехколесный Type 1.

Тогда паровики, газовики и электромобили ещё только решали, за кем будущее. Очень быстро Пежо переметнулся в «бензиновую партию», и на постройках Type 2 и Type 3 появился двигатель системы Даймлера, но под маркой Panhard-Levassor. Дело в том, что Эмиль Левассор был приятелем Эдуара Сарацина (Eduard Sarazin) – представителя Даймлера в Париже. В 1886 г. Сарацин скончался и вскоре Левассор обвенчался с его вдовой Луиз.

Патент на легендарный двигатель внутреннего сгорания чудесным образом оказался приданным невесты.

Впрочем, поговаривали, что 60-летний Эмиль и Луис и без того давно любили друг друга.

Двигатели Даймлера почти одновременно встали и на авто Panhard-Levassor и на Peugeot, так что на первых автогонках эти машины часто делили призовые места. На авто от Peugeot в одной их них выступили и братья Мишлен. Наверное испытанное потрясло их во всех смыслах – во всяком случае, вскоре «пежо» были экипированы их пневматическими шинами.

До сих пор французы оспаривают у немцев права первенства в изобретении автомобиля. Они назло соседям отпраздновали его столетие в 1984 г., на два года раньше остальной Европы, нашли у себя пару праотцов-кулибиных, даже откопали какой-то патент. Но по продвижению авто как предмета роскоши, красоты, если не искусства, им действительно не было равных. Уже Type 4 от Пежо – «детская коляска» с двухцилиндровым моторчиком – смотрелся как изящное дополнение к прогулке по бульвару Капуцинов или завтраку на траве.

Если в экспорте двигателей господствовали немцы, то в экспорте компоновки, стиля и моды на рубеже веков властвовали французы.

С оглядкой на них на Daimler сменили дизайн и даже пол (изящное имя дочери инвестора Мерседес Елинек казалось таким французским). В конце 90-х Peugeot начал выдавать модель за моделью, отстроил два новых завода и нарастил продажи: в 1898 г. Пежо построил 156 авто, в 1900 – уже 500. Параллельно заводы делали корсеты, пинцеты и велосипеды. Свой автобизнес в 1905 г. основали и племянники Армана - их авто шли под брэндом Lion Peugeot. В 1910 г. братские фирмы слились в одну, положив начало спруту, который к концу века поглотит полавтопрома Франции. Peugeot начала века – это Франция через край: победы в гонках от Парижа до Индианаполиса, полный набор автоудовольствий до роскоши с 7-литровыми двигателями до крошки Bebe с 4-х цилиндровым двигателем, спроектированной самим Этторе Бугатти (Ettore Bugatti).

После войны Первой Мировой войны на Peugeot сосредоточились на среднем и скромном классе вроде послевоенной Quadrilette. Правда, в продуктовом ряду оставались и шестицилиндровые лимузины с мягкими бесклапанными двигателями, но они не делали погоды. Скромность позже помогла фирме перенести депрессию, и «выстрелить» в разгар роковых тридцатых Peugeot 402, 302 и 202 с их обтекаемым дизайном и «отцентрованными» фарами, спрятанными под решетку радиатора. Двухлитровые модели, выглядевшие модно и в сороковые, были возвращена в производство сразу после Второй Мировой войны и несколько лет оставалась рекордсменом по объему продаж. На базе одной из машин этой серии дилер Эмиль Дарлмат (Emil Darl Mat) построил спорткар Darl Mat, развивавший 140 км/ч и отлично державшийся на изнурительных гонках вроде 24-часового Ле Ман.

В 1934 году французы снова дали фору всему миру по части искусства жить красиво.

В Peugeot 601 металлическая крыша складывалась и убиралась с помощью электропривода. В обоих положениях машина оставалась элегантной и красивой. Был изящен и сам процесс (как красавица «раздевалась» можно было подсмотреть на ретро-стенде Франкфуртского салона 2005 года, а в соседних пространствах упражнялись в том же два десятка новинок - складывающаяся крыша стала хитом уходящего сезона, а продвинули этот изыск американцы на крылатых красавицах 50-х, естественном выдав за свой). ПЕжонство да и только.

Говорят, что во время Второй Мировой наследник Пежо призывал англо-американцев бомбить его предприятия без сожаления, так что фирма благополучно осталась в частных руках. Во вторую половину века за Peugeot окончательно закрепился имидж авто среднего класса, не лишенного шарма и прыти. Его любили домохозяки, одинокие полицейские и возможно даже женщина-зубной техник. Погоняться и постучаться на Peugeot очень любили во французских детективах и комедиях. Глазастый кабриолетик «403» подходил для прозаика из «Великолепного», а в универсал 404 Familiale (кстати, созданный Pininfarina) можно было запихнуть арабского революционера из «Раввина Якоби».

Пока дерзкие конкуренты удивляли мир дизайном, середнячок Peugeot сбил достаточный капиталец, чтобы овладеть 90% Citroen (помогли хозяева, старые друзья Пежо – семья Мишлен – сто лет прошло, а фамилии все те же) и Chrysler-Europe.

Так в новоиспеченном концерне PSA оказались такие легенды как Panhard-Levassor, SIMCA, Hillman, Sunbeam, Talbot. Нельзя сказать, что на Peugeot позаботились об их самобытности. Кстати, с Talbot и Sunbeam в сети Peugeot попал серьезный спортресурс. Правда, на Peugeot давно не хватали звезд с неба, но ребята из Ковентри убедили французов попробовать. Молниеносные успехи породили отделение Peugeot Talbot Sport под Парижем, куда и переехало английское гоночное гнездо. Итог: Peugeot 205 Turbo 16, выигравший почти два десятка этапов чемпионата мира. Марку Talbot потом тихо «задвинули» ради бренда Peugeot, новый народно-гоночный имидж которого нашел отражение в комедиях «Такси». Там такси-»пежо» разве что не летает к космос, а из полицейских «пежо» делают кучу-малу а-ля Голливуд. Ненавязчивый product-placement по-французски. Сплошное пЕжонство. Кстати, недавно на Peugeot, наверное последними в Европе, задумались о сборке в России. Лучше через сто лет, чем никогда.